Сегодня в Сочи в зале New Wave Hall будут объявлены имена победителей 15-го международного конкурса молодых исполнителей «Новая волна». В рамках события здесь прошел сольный концерт группы «Ленинград». Перед его началом БОРИС БАРАБАНОВ встретился с лидером коллектива СЕРГЕЕМ ШНУРОВЫМ, чтобы расспросить его о феномене песни «Экспонат», о новом ток-шоу «Про любовь» и о грядущем 20-летии «Ленинграда».
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
— Году в 2008-м или 2009-м ты приезжал на «Новую волну» в Юрмалу в качестве тележурналиста — снимал сериал «История российского шоу-бизнеса». И держался в тени, полностью соответствуя роли исследователя. А теперь ты вот уже второй год подряд входишь в число главных действующих лиц. Статус серьезно изменился.
— Я как ощущал себя всегда Штирлицем в ставке Бормана, так и ощущаю. Но все же за эти годы «Ленинград» стал большим явлением, не замечать которое невозможно. Игорь Крутой, насколько я его понимаю, человек далеко не глупый, он смотрит на то, что происходит вокруг, и понимает, что «Новой волне», чтобы оставаться актуальным событием, нужно меняться. Наряду с «Ленинградом» другой хороший пример — группа IOWA. Все правильно, так и должно быть.
— Тебе приписывают фразу «Сейчас шоу-бизнес в России — это я». Ты на самом деле это сказал?
— Про бизнес — мог. Хотя это и напоминает громогласное заявление Шевчука «Рок-н-ролл — это я». «Шоу-бизнес — это я» — это хороший лозунг, в этом качестве такой тезис имеет право на существование. Но слишком серьезно к таким заявлениям относиться не стоит. Шоу-бизнес у нас не очень-то масштабен, миллионных рекламных контрактов здесь нет. В нашем мелководье крупная рыба не заводится, потому что ей нечем питаться.
— Тотальное господство «Ленинграда» наступило с появлением песни «Экспонат»?
— Нет, это раньше началось. В прошлом году мы приезжали на «Новую волну» еще до всякого «Экспоната».
— Но после «Экспоната» группа стала окончательно народной. Ведь я помню времена, когда «Ленинграда» не было на «Радио “Шансон”».
— Сейчас и там играет.
— И бандиты «Ленинград» не слушали, потому что они очень серьезно относятся к мату.
— Бандиты бывают разные, как и военные, как и менты.
— Но сейчас слушают все. Я все же думаю, что дело в «Экспонате», в песне и в клипе. Вы ведь и раньше снимали такие мини-фильмы, и среди них были очень удачные, например «Сумка». Так что же такого есть в «Экспонате», чего не было раньше?
— В клипах, которые были до «Экспоната», к героям возникала симпатия или антипатия. В «Экспонате» есть эмпатия, то есть осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека. Если бы я был Лермонтов, я бы назвал центрального персонажа «Экспоната» «героиней нашего времени».
— Дальше появились ролики «В Питере пить» и «Сиськи». Есть риск, что и этот прием может приесться. Все-таки тебе свойственно менять курс, достаточно вспомнить разгон «Ленинграда» и появление группы «Рубль».
— Клипом «Сиськи» мы подводим итог этому мини-сериалу. Недаром там появляется беременная героиня «Лабутенов». Дальше нужно либо придумывать что-то кардинально новое, либо на основе существующих героев и сюжетов делать настоящий интернет-сериал. Но в YouTube и в телевизоре немного разные законы. Телевидение может позволить себе повторение каких-то ситуаций из серии в серию, а в YouTube повторений быть не должно. У меня есть пара идей на этот счет.
— Несмотря на риск самоповторов, будет жаль, если ваш альянс с режиссером Анной Пармас закончится.
— Анюта сейчас занята большим проектом с Дуней Смирновой, они со Львом Толстым разбираются, так что ей сейчас не до клипов «Ленинграда». Следующий клип нам будет снимать Илья Найшуллер.
— Здесь, в Сочи, я смотрел телевизор и совершенно случайно наткнулся на «Первом канале» на твое шоу «Про любовь». Вот сравнение со Штирлицем подходит для него идеально. Все-таки когда ты вел «Историю российского шоу-бизнеса» или «Окопную жизнь», это было более органично для тебя.
— В программе «Про любовь» я чувствую себя странно, но я так и должен там себя чувствовать. Я вообще люблю странности. Мне, как исследователю, интересно посмотреть на внутреннее устройство подобного зрелища. Ток-шоу — это квинтэссенция постмодерна. Там задействованы все жанры, все приемы, нет ничего, что нельзя было бы употребить в дело.
— Твоя соведущая Софико Шеварднадзе тоже немного из другого мира.
— Абсолютно. Она политический журналист.
— И вы оба попадаете во всю эту бытовуху. Уж не знаю, дойдет ли дело до рукоприкладства.
— По идее, должно дойти. Рукоприкладство — неотъемлемая часть нашей жизни. Есть очень много семей, в которых дерутся. Но, честно говоря, я до сих пор не очень понимаю, как оказался в этом проекте. Переговорщиков со стороны «Первого канала» я отговаривал от этой идеи дольше, чем они меня уговаривали. До последнего момента я говорил «нет». Их задумку я не очень понимаю. Если их интересует возможность задействовать очень востребованного персонажа, то они могли встроить его в какой-то более свойственный ему контекст. Ну а для меня это определенное накопление опыта. В этом есть какой-то постмодернистский прием. Я ведь все по большому счету считаю. По идее, с такой глубины я подняться не должен. Но я себя туда закинул и теперь смотрю, может, всплыву, а может, и нет.
— Если считать по большому счету, то перед тобой, как мне кажется, сейчас стоит задача быть везде.
— «Ленинград» сейчас — это бродячий цирк, неважно, солнечный или лунный. Клоуны сменяют акробатов. Один певец у микрофона сменяет другого, в противном случае мы приелись бы, как многие другие группы. А мы существуем уже, по моим ощущениям, дольше, чем письменность.
— В данном случае я имел в виду «везде» — то есть и в детских передачах, и в ночных ток-шоу, и на «Новой волне».
— Настоящих буйных мало, поэтому складывается впечатление, что мы везде. Я не прилагаю к этому ровным счетом никаких усилий.
— То есть зря тебя называют талантливым маркетологом?
— С точки зрения тех широт, где придумали маркетинг, здесь эта штука не очень работает. В России маркетолог — это волшебник и волхв. Он должен не только просчитывать ходы, но и предвидеть будущее. На Западе будущее линейно, время течет вперед. А здесь никто не знает, как течет время. Какой здесь маркетинг? Могу сказать, что на своем нынешнем месте «Ленинград» точно бодрее, чем кто-то еще, кто мог бы на нем оказаться. «Ленинград» вносит ощущение надежды на то, что можно что-то поменять, причем не радикальными методами.
— Ваше желание быть всюду очень хорошо рифмуется с тем фактом, что в следующем году группе исполнится 20 лет.
— Именно так. Мы как раз верстаем наши планы на следующий год. Понятно, что это будет серия больших концертов по городам России и не только России.
— Насколько больших?
— Что касается Москвы, то пока мы еще не решили окончательно. Скорее всего, это будет стадион. Никакая другая площадка всех желающих вместить не сможет. Хотя с экономической точки зрения лучше дать пять концертов на менее масштабной площадке. Стадионы — это в большей степени понты, во всяком случае для русскоязычных исполнителей. Вот мы и решили понтануться.
— То есть вы возьмете паузу и потом — сразу стадион?
— Замолчать на три года, а потом собрать стадион, как Земфира,— это не наша стратегия. Мы его просто соберем.
— На таких концертах поклонникам группы со стажем, наверное, интересно будет услышать песни из альбома «Пуля», увидеть персонажей, которые сотрудничали с ней на заре ее существования,— Игоря Вдовина, Дэна Калашника, Свету Колибабу, может быть, Леонида Федорова…
— Старые песенки мы, конечно, сыграем, но приглашать никого специально не планируем. Людей, которые могут оценить присутствие Светы Колибабы или Дэна Калашника, не очень много. В зале их появление может вызвать скорее недоумение, нежели восторг. А мы все-таки привыкли пытаться высекать восторг.
— Не могу себе представить, откуда возьмется еще больше восторга, чем в ваших сегодняшних шоу. Вы даже скрипача взяли в состав.
— Да, когда записывали песню «Кольщик». И поняли, что скрипка будет хорошо смотреться еще в «-дцати» вещах. Скрипка — это удар по яйцам, ты победитель без вариантов. Да еще две девушки на сцене! Я думаю, что мы сделаем к 20-летию специальную программу с ностальгическими мотивами. Но преобладать они не должны. Я был на многих событиях такого плана, и в качестве участника, и в качестве зрителя. Ностальгическая волна, она классная, конечно. Но она не подразумевает настоящего и будущего. А «Ленинград» все же существует в настоящем, и, я надеюсь, для него есть место в будущем. Так что ностальгические клавиши и педали я нажимал бы с большой осторожностью.